Бурматова Мария Никифоровна
- **Подробности**
- **Категория: Газета ТРИБУНА ХЛЕБОРОБА**
- **Опубликовано **11.03.2013 05:34****
- **Автор: Трибуна Хлебороба**
- **Просмотров: 1027**
История Алтая в именах земляков
Бурматова Мария Никифоровна
Родилась в 1926 году.
На момент записи рассказов проживала в селе Конево Панкрушихинского района.
Интервью в 2012 году провела Татьяна Щеглова.
Сибирские обутки и российские лапти
А отец у нас када пришел с фронта, коров пас, домашних… А до фронта он у совхозе тоже работал, да как корова или конь сдохнуть, он обдереть шкурку, да придет, да нам обутки пошьёть.
Сам шил, а кода сошьёт, солнышко греет — обутки-то ссохнутся, мы их не можем одеть… В бригаде — идем до колодок — коней поили. Мы возьмем, в колоду их [обутки] побросаем, пойдем босиком на покос. Придем — они раскиснуть, спадают с ног… Он прям с сырова нам сошьёт, смастерит. Шерсть, где обрежет ножницами, где как! А тут у нас жила почтальонка, у нас почту носила, а мы с ней в бригаде были. Она и говорит: "А куды мы, Марья, эти обутки будем [раскисшиеся носить], давай возле колоды их побросаем". Он ей сошьет и мне, у ней тоже отца не было, а мать тоже у бригаде работала. Он нам пошьёт. Я говорю: "Нюра! Знаешь чё — нам дед обутки пошил". Зайдет, говорит: "Никифор Игнатьевич, щас же солнышко, они сморщутся и на ноги нам не полезуть…".
Лапти плели с лыка, вот наберут лыка с этого как его… Отец пойдеть коров пасти и нам лапти поплететь… сам, сплетет нам лапти всем. Мы все ходили в лаптях, они не ссыхаются ничё… лучще. Обутки так и лежать у нас возле колоды, вот как. Да какие-нибудь найдем тряпочки подстелим, да и ходим… Все было… Мы до того ходили босиком голые, а когда дождик пройдеть, аж цыпки на ногах. Ой! Царапаем ноги, а отец покойный скажет: "Да идите вы в баню, горячей водой помойте". А потом ничё не помогають, а он потом говорить: "Девчонки, вы знаете чё делаете, вы поссыте…". Да этим обмоим, а они как защипють… и плачем, и кричим, и все кричим, кричим… Маслом не мазали цыпки-то. Иде его возмешь, масло-то? Коровенок бедных и то не держали, война, вот как".
Собачину все шили, зипун ткали
А зимой… так, а эти обутки сошьють, с этими вот шулками сделають, а туды шерсть натолкаешь. Это собачины! Собачину все шили, они теплые… Они шили из собак. Выделывают: каво-то опару сделають, намажуть [шкуру], суток двоя простоить, а потом очухрают [соскоблят] их литовками. Они сделаются мякенькие. Вот заместо чулков и шили, царапали [литовками] их это… На зиму када хватало [обуток], кода и нет. И вот руковицы, даже мохнашки шили с собачины. Мохнашки… Собак держали, потошто собаку убьють и сошьют себе эти руковички, мохнашки. Ага, для этого держали [собак]. Собаки большие у кажного были. Вот как жили люди… Мохнашки [варежки] — шерсть у них вовнутрь.
Ага, мужики ездили по сено в степь, сено ж возили на коняжках, а то на быках… Зипуны, натькуть, пошьють длинные зипуны. Зипун ткали, коноплю сеяли. "А но, девчонки!" — мама-покойница, царство ей небесное, заставит нас вечером коноплю мять в ногах. Одна соседка жила, да они побогаче жили, а тут люди беднинькие жили. Да и говорить [соседка]: "У меня седня муж… — шубу надел, такой мороз!". А эта сидить, говорить: "А мой седня застынить у зипуне, такой мороз!". А он приехал, — пот ручьем! Обутки теплые, у зипуне, а тот [в шубе] лежить на возу, застынеть, как колик у шубе-то. А эти [в зипуне] чимжують [бегут] за возом — пот ручьем льется с их. Во как жили!
Баньки по-черному
У свекрови бани не было… у соседей была банька по-черному. Дак мы там топили. По субботам. Так по-черному-то баня лучше. Вот в ней воздух другой… зайдешь, угару никогда не было, потому что ее протопят, углей нету. А дровишки-то возили на санках, пойдешь вон за гору, там вон какая у нас была поле, роща… Пойдешь, напилешь дров да на саночках зимой тянешь… А в потолке [бани] была сделана дырка, и через эту дырку дым уходит… баня вытопилась. Эту дырку закрывают тряпками или чем там закрывали? Печка такая каменная. Камень-то вот этот вот, а тута печка такая, что чугун с водой ставишь. Эта вода нагрелася в бане, кадушка стоит в углу… выливаешь у кадушку [из чугуна], другой воды наливаешь, скипела, другую наливаешь. Мыло сроду мы не знали… щелок делали… Кадушечки небольшие делали, на кадушечку привяжешь тряпку редкую, сюды золы насыпешь. Вода скипела — на эту золу льешь, она процыживает… Щелок делали. Щелок, вот щас вода нагреется. У этот чугун, большой же чугун был, в этот чугун золу, туды. Ну дровяная, древесная, деревянная, только самое главное с березы. Потом размешаешь ее, да как намоешь голову, как мылом! Мыла-то не было! Ага, вот от золы в воде моешься, аж пена така вот, такая же мылкая. А зола, так она же вниз оседает. Ага, ещо отстоится… Ага, ага, а стиралися белой глиной. В бор ездили, копали, белили белой глиной и рубахи стирали. Да глиной, а потом ее [рубаху] полощишь, полощишь, а она [рубаха] все белой да белой — да докуда ж ты будишь [стирать] — белая. Она ж белая глина. Простирывалась, ага, а рубах-то таких [фабричных] не было, а все полотняные, тканые.
А избушка-то у свекрови… Лоза… да глиной мазана
Избушка-то у свекрови… никакие не бревна, а вот лоза-то. Лоза в околках, мужики наробять, возють, с лозы заплетають, а потом глину месють и мажуть [плетеные стены], и сенки такие делали, к избе прилепливали … Красная глина, вот щас капають-то ее, вот накопаешь, привезешь на тележке, сделаешь, ногами мешали… Все было [снаружи обмазано]… внутри глиной мазали. Глина бывает белого и красного цвета… Да, ага, ну белая это в бору, вот избы белили [у родителей] … В бор ездили… Там она у нас до сих пор есть… Также вот белится, как и известка. А красная глина тут у нас везде, вон за огородом. У нас кругом красная глина, а белая только в бору. Ее добывали лопатами. Место есть там одно. У нас тама согра. Дак там низина, так только туды ездили за белой глиной. Вот везде песок [в бору], а там… копаешь, потом слой выкопаешь, иде копаешь, копаешь, нету… глины нету, опять копаешь, копаешь, опять, снова, а потом када уже дойдёть до нее, обчистишь ее вверх, а там она белая. Да тогда вот такие вот слои. Лопатой. А потом домой приедешь, ее в ванну там или куда. Каки там ванны? Корыты долбаные. В корыто водичкой побрызгаешь, а потом комочков накатаешь и приберёшь… И держали… потом, када белиться или печку подбелить, — принесла комочек, намочила, она раскисла — белили. Ну, вот, например, если там чё-то дым какой или замазалась там чё. У нас у соседа был конь, дак поедем накопаем белой глины, дак уже приготавливаешь, шоб года на два хватило. Комочков этих наделаешь и берегёшь… А у свякровки было все вымазано [в срубном доме] … У ей все пазы — красной глиной. А пол, так его почти кажный день: наведешь красной глины, щас щеткой выбелишь, пол к обеду высох. У свекрови тогда красной белили, а не белой глиной. Не на чем было привезти с бору [белую глину]! На себе не потащишь! А надо на чем-то ехать, а на тележке далеко ехать — аж к Бурле.
Желтый, как яичко
А [в доме родителей-старожилов] пол ножами шкаблили, не крашеный, ничё. Да хто иде найдеть краски? Сроду ни у кого краски не было! Две тряпки намочишь водой у ведрах или черепушки, каки-ньть были, и это… насухо шкаблили ножом. Прям ножи в кузне наделають мужики, да наточють, да только шум стоить [как скоб-лят]. Широкие делали [ножи] кузнецы… Плотно, плотно были сбитые [половые плахи]… Шоркаешь, вот их вышеркаешь, веником сметешь [мелкие стружки-опилки], опять мочишь, опять скоблишь. Вот, на коленках [работали на коленях], и скоблишь их [доски], ага. Одну [одной рукой] за ручку дёржишь, а другую за нож — шобы поскаблить. Вот поперек и все время ножами. Много соскабливалось, много, прям, как опилки, до того их… Так они плахи-то были… ну тогда руками пилиные, толстые какие1. И у людей, какие побогаче, и даже были и стенки скоблилися ножами. Бревна не белили а их скоблили. Скоблили, все скоблили…
До обеда царапаем… А ножи-то, воо какие здоровые! Дак выскоблим, уже не зайдёшь грязными ногами, уже берегли! На неделю шобы пол [чистым оставался], ага. Все время занималися уборкой. Дак, ее выскоблишь, да зайдешь — она [изба, пол, стены] прям блистит. А щас выкрасишь — она шаршавая. По субботам, все бросають и уборкой занимаються все, и постель сушать, и все на свете. Кажную субботу!
Крестьянская землянка
В землянках жили. У отца детей-то было двянадцать. Вот скоко! Ну, сперва-то не двенадцать у нас было, мы када в землянке жили, нас, наверно, четверо было. Вот тут у нас [в Конево] до самого до околка пощи [почти] землянки были накопанные, жили. Ну вот знаешь, землянка — выкапоють ее, накроють. А пол-то смажуть красной глиной, чтобы это красивее было. Да какой-буть сделают топчан, спать. Не шипка глубоко [землянку копали], одно окошечко сделають. Если большая землянка, так два окошечка. А знаешь, пласты резали на этим [на целине] лопатой, и… даже хаты-то крыли пластами… Помню прям с земли пласты… сросшие корни… Железянки [типа печки-буржуйки] были, миленька моя, железянки делали: трубу выведуть… Сами ковали старики в кузне… сделають три кружка, три ножки. И туды щепочки кладешь, поставишь пойку, коров поили… Да и варили. А топилися, тут овечки у нас совхозные были, дак резали эти [кизяки] такие вот… с гомна [назем]. Вот эти сушили, и накладуть кажный себе, а потом домой перевозють на тележках. И топилися.
Почему землянки? А вот не было, миленька моя, ни лесу… Нехде было взять. Все, все дорогое. На чем возить его, ниче ж не было.
На коровах на своих пахали и боронили у бригаде. Свою корову, если у кого есть, поймаешь, ведешь… Ёрмы [ярмо] были, на шею наденёшь, а с боку две бабы идуть с палками, шоб она шла прямо. Потом уже обучешь ее, она сама тогды знаеть [как надо ходить]. Косили сено и зимой, также себе вот складаються мужики [т. е. подбирали компанию], у кажного коняшка там или чё. Вот косють, возють. Зимой возили… там стожок поставють, два в околках [летом]. А зимой уже это едуть, возють.
Постельные принадлежности — потники да дерюшки
А как на полу спали? Вот потники тут [за огородом] наросли: она трава такая, она дерется. Дерешь, дерешь, она не отрывается, ничё, и получается как… как одеяло, как ковер [т. е. снимается единым полотном]. И, знаешь, настелишь на полу и имя укрывалися. Вот в этой вот низинке она росла. И знаете, как только она подрастеть, народу там! Кажный себе дерёть. И вот она перепутана вся… Возьмешь лопату, какой тебе надо потник, вот такой обрубишь его, как матерьял. А потом домой возим на тележках. У кажного на пряшне [прясле] сохнить, а как высохнуть — [накрывались]. Дома строили — место [вместо] моха его ложили… Зимой и летом, и она [трава] теплая была. Как вылезешь с под её — весь в соломе да мякине [смеется]. Спали, ну рубахи-то шили, портяные-то, рукав-то не было, безрукавки, ага.
Подушки… Вот эти пухнатые-то [вызревшие головки камыша]… ребятишки распустють… Вот камыш растет, шишки, шишки. Коричневые бобинки торчать, вот пойдешь их, ломаешь, в мешок нарвешь, придешь, нашелушишь… подушку сделаешь. Пухом вот этим [набивали подушки]. Да прям вот так вот возьмешь их, а они, как вата. Скоко переспишь! Месяц, два. Вываливаешь и идешь опять с мешком. Ага, скатывается. А потом опять идешь за свежим [камышом]. Опять мешок нарвешь [смеется]. Вот как сушили, сушили их; высушишь на солнушку, так они сделаються пухнатые, как перины. Во, даже перины делали!
Это потом уже мне свекровка сделала дерюшку, выткала толстую… И сделала мне подстилочку — дерюшку. Это вот дерюшка толстая такая. Вот выткиш… из конопля, шерсти там. А потом мычки делали, вот щас намнешь в ногах эту вот коноплё, лен… и эти вот мычки делали — гребень, такая гребенка… и делали мычки [прочесывали]: с той стороны [гребня] кострика остается [с этой стороны — мягкая кудель]. Щас мать скажеть, покойница: "Девки, ну-ка, на, веретёшки". А веретёшки такие вот наделает нам отец… на руках привяжеть нам по кудели… куделю-то прядуть, чтобы ткать. Они щас толстые прядуть. Крутим на дерюшки. Вязали на этих, на крючках. Вот сосчешь [сучить нить] у две нитки. Крючок сделають железный. Вот, сидишь, вяжешь. Мама начьнёть нам… потом мы уже крючками вяжем. Сделаешь половичинку себе. Ага, вот под бок сделаешь себе, а то не повернись — две сделаешь себе. Смастеришь дерюшки… Тада мы уже не стали ходить, уже рвать [эту траву]. Уже стали конопля помногу сеяли. Вот огород гектар был: картошку посеють а остальное полосяку конопля, да лен сеяли. Солома, матрасовки нашьють портяные с конопля, она [матрасовка] же толсто напрядена, она не протыкалася [соломой]. Ее же выткуть, а туды соломы натолкають. Кажну субботу эту солому вываливаешь, а новой набиваешь, свежаю солому. Прям целую [не измельченную], ночи две-три переспал — она уже мягкая. Уже первый раз ложишься, так она, как перина. А вот у нас соседи, мы жили. Дак у их было четверо [детей] тоже. Все так в печке спали у большой: протопють этими, казяками, выгрябуть и спят все.
Детские страшилки
Нас четверо было. Я старшая была. Мама: "Идите, ребятишки!". Заставить нас там все [в] огороде убирать, там горох или чё. А потом натыкалися мы в горох ходить: горох поспел, морковка. Пойдем кучкой, чтобы мама не видала… Мама говорить: "Да что такое? Гороху было полно, а щас уже нету". А отец: "Да, вон [на детей] весь горох-то выдрали и морковку рвуть". Ну что? Взял шубу, вывернул шерстью кверху, лег у горох и лежить. И лежить, и шевелиться. Мы пошли все, а мать стиралась, рассказывала: "Как летять оттудова, как оруть, все друг за дружкой: "Вы чё?" — "Ой, там, Баба Яга!". А мать ещо до этого сказала: по огороду стала ходить Баба Яга. Уже подготовили. Ну и он шевялиться тама, все мы бегимь, страшно орем: "Че вы орете?" — "Ой, к нам уже в огород Баба Яга пришла!". Потом он там молча разделси, идеть с работы, шубу там спрятал, говорит: "Я вечером ее притащу домой". А мы: "Папка, там Бабка Яга уже к нам в огород перелезла, уже все огороды, наверно, обошла". А отец скажеть: "А теперь в кажном огороде Баба Яга". — "Ребятишки, ну-ка идите хоть по морковке сорвите там или гороху!". Хоть палкой бей, мы не пойдемь — там Баба Яга… А то как чуть так в огород… И ой! Вот щас садишьси, идешь, умоешьси и заходишь к столу, щас перекрестишьси и садишься за стол, со стола вылазиешь, опять перекрестился. А мама скажеть: "Вот, ребятишки, вы креститяся и вас нихто, и даже Баба Яга не возьметь, потому шо вы Богу веруете, вот, а хто не вериеть, у того Баба Яга заводиться…". Мы стали Богу молиться, за стол садиться… Мы и щас Богу молимси.
На подножном корму
В войну ели лебяду, да вот "носки" драли ходили. Мама скажет: "Девчонки, надо седня итить за «носками"!» Камыш, "носки", таки длинные белые. Толстый такой камыш, его с корнем вырываешь, а там вот такие отростки, белые … "носки" называли.. Вот мы их наберем мешок, принесем… Дак мамка насушить, он становится хрупким, как мука, в ступке натолкеть, насеит на решетцо, штуки две-три картошки туды очистить, сварить, каралек нам настряпаить. Или лепешек катаить. ["Носки"] мягкие, сладкие. Дак и надерем, дак и так наедимси.
А пойдешь по грибы, дак не выбираешь, а всех с червями соберешь, чтоб больше было. Ходили пяшком, и за Бурлу ходили пешком. У нас соседка [подружка], у их была избенка своя, ну и отец тоже на фронте был. А пойдем по грибы, а баба Аксинья нас насобирает, девчонок, в бор. А у ей корзина была такая здоровая, и нам повязки сделает через плечо. А мы с ведрами, сядем отдыхать, кислятки нарвем, слизуну нарвем… Это борщ варить кислятка. Она растет листьями такая, красный корешок. Сырую режут ея. Мы сядем на дорогу: "Баба Аксинья, ну у тебя ж в корзинке, погляди, какие черви-то вылазиють". — "А, девки, то не черви, что моемо, а то будут черви, которые будуть нас исть". Вот зимой у их избенка, все собиралися…
Продолжение в газете за 2 марта 2013 г.